Ай, я опять забыла про свой дневник… Позор! Позор! Позор!

Ничего нового еще не произошло… Более менее взяла себя в руки, налягла на спорт 

Стала писать от мужского лица… Под псевдонимом Sweat Dream. Поклонников более менее много, моей постоянной читательницей стала одна замечательная пожилая женщина. 

Вот один из рассказов...

Я снова встретил этого человека в толпе. Высокого, щуплого, с усами Сальвадора Дали...
Он шел. На его длинном коричневом пальто было видно множество заплат. Высокий цилиндр шляпы из черного уже превратился в бледно-серый — такой жалкий и немного убогий цвет.
Лицо его с момента нашей последней встречи ни капельки не изменилось — все те же скулы, вытянутый овал лица, немного впалые глаза...
Он все так же торговал часами. И снова от покупателей не было отбоя.
Он предлагал товар разный по качеству оправы, крышки, цепочки, но всегда работающий. Помню, купил у него в прошлый раз самые дешевые часы с деревянной крышкой и оправой под серебро.
— Молодой человек, — сказал тогда он мне. — Это обыкновенные часы, правда? Самые простые, которые Вы можете себе позволить. Да, скажу честно, я наживаюсь на богатых. Они всю прелесть видят в деньгах и не видят ничего кроме стопок зеленых бумажек и циферблата моих часов. «Опаздываю! Тороплюсь!» А потом у них механизм засориться золотой крошкой денег, заглохнет, затрещит… И часы остановятся. Мне редко такое удается починить… Как я тебе уже сказал, твои часы о крайности просты. Но он необычные. Как только встретишь меня снова, спроси меня, почему...
И, вспомнив слова моего старого знакомого, я стал пробираться сквозь толпу.
Около старца стоял пузатый низкий человек с полным кошельком. В нем фотография. На ней — собачка. Породы колли, кажется.
— Эй, отойди в сторону! — пробурчал он мне.
Ну, очередь, так очередь...
Продавец стал показывать ему часы. Сначала простые, как у меня. На это покупатель замотал головой, мол, я выше статусом.
Тогда из карманов показались часы, отделанные серебром и золотом. Богач все так же не хотел подобного.
Тогда продавец ухмыльнулся и достал из кармана большие, с моих два кулака, карманные часы. Рисунок на оправе, выложенный драгоценными камнями, поразил меня. С крышки янтарными глазами смотрела та колли с фотокарточки незнакомца...
Он обрадовался, отдал все деньги, выхватил часы и ринулся в толпу. Я слышал, как он орет на прохожих. Толкается. Пытается протоптать себе дорогу...
— Недолго ему осталось… А я тебя кажется знаю....
Старец поправил свое пенсне и добродушно посмотрел на меня. 
— Давай свои часы.
Я потянулся за своим антиквариатом. Было немного стыдно доставать такое убогое имущество, после того, как видел часы того господина...
— Так, хм, вижу, часы будут работать очень долго… Только, хочу сказать, кое что изменится....
— Что?
— Ты просто перебей меня, когда я начну ошибаться. Ты влюблен. Хм, это очень хорошо, любовь и доброта, которая в тебе льется через край, лишь украшают человека. О, ты помог старушке! Похвально, похвально… У тебя после прополки ее огорода испачкались новые кроссовки, но ты не взял с нее ни гроша… А это? Ты опоздал на свидание… Правильно, не опускай глаза! В той блондинке не было ни капли души — ты же помнишь, сколько плюшевых медведей ты ей подарил? А опоздал из-за чего, помнишь? Да, ты помог девушке поднять разбросанные ветром конспекты и еще, вдобавок, проводил ее до дома...
Он говорил все это, держа мои часы у себя в ладонях. Когда он, в конце концов, договорил, часы засветились каким-то фиолетовым цветом… Теперь в руках у него лежали блестящие золотые часы, отполированные, с выбитым рисунком на крышке. На рисунке — портрет той девушки...
Он отдал мне часы и похлопал по плечу:
— Парень, ты живешь правильно! Гоняясь за алмазами и чревоугодием, ты только засоряешь механизмы своих часов. Ты, кажется, был рад не меньше того господина, когда увидел, как тебе благодарны люди, которым ты помог. Мы с тобой вряд ли увидимся еще, моя работа для тебя сделана. Точнее, моя работа украшена твоими делами...
Человек-Время, продавец часов, исчез в толпе… А я вдали видел того богатого господина, который печально блуждал по окраине площади. Он смотрел на свои часы. А в камнях на крышке отражалась нечеловеческая тоска...